========Лаудж-бар.

Уже с час хозяин особняка обретался в своих владениях. Это время он рационально потратил на душ и переодевание, но как ни странно на де Монсальви опять оказался костюм вместо домашней одежды. Собственно, Арно боролся сразу с тремя желаниями: сном, голодом и ...желанием дознаться правды-матки касательно короля кубков. Но этот квест было бы нечестно решать самому, тем более Агиляра явно не обрадуется начни Цербер мутить воду в омуте , за который ответственен братец.

Активно порывшись в холодильнике, Арно выудил оттуда сандвичи и минералку. Заботливая прислуга, которая сейчас мирно посапывая досматривала десятый сон, обязательно оставляла готовую пищу для многочисленных обитателей дома. Еще бы! Господа никогда не посещали исправно время обеда, потому что-нибудь съестное было всегда наготове. Сунув пару яблок в карманы, Арно просеменил до спального крыла и застыл у комнаты Диего. Основательно так застыл, наперевес с сандвичем и бутылкой воды.  Подумав еще с чуток, сделал малое плие и локоточком надавил на ручку двери. Она и приоткрылась. Если испанец спал уже сурком, то стучать не следовало...Хотя, проснись он от манипуляций де Монсальви, не миновать ему кровавой расплаты. Ну или хотя бы тумаков.
Ощущение дежа вю не покидало Арно. Но, но, но...тогда он был пьян и времена были другие. СтаршОй уже не лил сопли по Крестному и в душ он больше с ним ни ногой. Тьфу...Откуда эти мысли? Никак психологическую травму оставил, садомит треклятый!

-Салют полуночникам! -пробормотал жуя француз с удовольствием отмечая, что брат не спит , а занимается тем же, чем и сам Арно. Это семейное, трапезничать по ночам? Ах ну, ну да...Хорошо, что у братцев кроликов хороший обмен веществ. Кинув в Агиляру одно из яблок, Цербер уронил себя  на диван подле испанца и уставился в ящик. Прикончив сандвич, пинялся за второе яблоко. яростно работая челюстью:

-Знаешь, а только что вернулся со встречи с одной миловидной особой...-взгляд по-прежнему прикован к экрану тв- Жаль, что она детектив-глоток минералки- Занимательная  особа, поведала столько любопытного о нашем Фернане- хруст хруст - де Монкада неофициально подозревается в убийстве полицейского.

Повернувшись наконец к Агиляре своим надменным органом лица, француз изложил ему разговор с детективом и полученную информацию. Не забыв упомянуть имена найденной в мусорном баке , что близ "Катарсиса" гражданки Мари Энн, и копчика погибшего в ходе сего расследования-детектива Своллоу.

-У де Монкады. как ты сам знаешь , рыльце итак в пушку...Но если то что девчонка поведала имеет под собой  фактическую подоплеку правда, о...в общем ты сам знаешь... -Арно уже выуживал из заброшенного Агилярой в ходе беседы  салата, целехонькие шляпки шампиньонов и кабы еще вилкой, а то вместе с пальцами да в рот. Нет, определено прислуге нужно  повысить зарплату!

Чуть не взвыв от неожиданно перекочевавшей с относительно безопасного расстояния разделявшее братьев,  туши Диего на расслабленные телеса француза,  последний отметил, что испанец весит чуть не тонну и если дело так и дальше пойдет, надо будет посадить испанца тихим сапом на диету. И хрен с ним, что под одеждой у него тугие спирали мышц, завидно ж. Нога было дернулась рефлекторно за ответным поджопником , но так и застыла в коликах. Какие мы нежные:
-Чтоб тебя..!
Смачно облизвав пальцы после самозабвенного копания в миске с салатом, Арно растекся на диване, где места стало поболее и просипел:
- Ты там это...Приведи свой свирепый видок в цивил, там же не только чаи гоняют, но и девахи смотрят..- Арно откровенно прикалывался над рыцарем. Вот еще ни разу, Диего не разделял с ним  увеселений в домах терпимости. Ну, конечно...Агиляра весь из себя мужик и свою личную жизнь ( а она у него вообще есть с их то плотным графиком? Хотя для кого он и плотный, а по нему так...) не выставляет на всеобщее обозрение. А Цербер шкед безалаберный, ему то чего скрывать?
-И пироженки прихвати, чей - то с пустыми руками? - черти в глазах, а Диего хоть бы хны, разделся до исподнего, натягивает себе методично шмотье. Вообще, Цербер стал отмечать , что по переселению в Чикаго они будто проверяют друг друга на вшивость. Сегодня стриптиз не стриптиз, завтра попросит спинку потереть...Все как по лезвию ножа,  утрированно подчеркивая , что дескать самую откровенную провокацию стоит расценивать как шутку юмора, либо вообще относиться как к будничным моментам. Справлялись с затхлым чувством надломленного доверия только так.
-Ладно, я жду тебя в машине...- Арно подорвался с нагретого места и вышел вон. Почему ощущение повисшей над ними фальши не покидало Цербера уже черти знает сколько времени? Но да лучше так. Время...Оно ведь и учит и лечит?
========"Катарсис".

» За пределами города /outside the city/ » Озеро Мичиган, яхта Laetitia /Lake Michigan, Laetitia yacht/ раннее утро, вторая линия.

Подъезжая к особняку Кубков, Арно испытывал неизъяснимое томление. Оно возникало почти всегда, когда после зачастую не слишком безопасных операций, француз возвращался домой. «Дворец счастья»- вычурно и отчасти романтично. В свое время туз настоял на испанском названии, потому как это его общий дом с братом. Ему хотелось восстановить толику родины Диего, чтобы на территории особняка существовали и были приоритетны те принципы и традиции, что взрастили в них испанская семья, затем уже и сицилийский мафиозный дом. Но как не лезь из кожи вон, а времена Аль Пачино давно минули и их полулегальная деятельность напоминала  скорее погремушки в детском манеже. А там, в Европе, все еще есть честь, но нет уже их…

Впрочем, мужчине было комфортно в городе ветров…Если прикинуть, сколько лет Цербер шел к тому успеху, что пожинал он сейчас, то нетрудно догадаться, что де Монсальви будет есть землю штата Иллинойс , пуская корни и питаясь его благами, пока прочно не удержится за достигнутое. О, да! Он будет играть в «колоду Таро» рискуя и ставя на кон с трудом нажитое, он будет вытрясать каждый цент и выжимать все соки из «дойной коровы» под названием Чикаго, будет и дальше лицедеем и массовиком-  затейником, потому что так надо! Потому что, будучи сопляком, Уголек смотрел глазами-бусинами на своих белокурых кузенов-  аристократишек, которым  с рождения распределили завидные роли в синдикате «Золотое Руно», на их спесивые физиономии обжигающие холодным презрением к бастарду. Что ж, ублюдок оказался с амбициями и камнем за пазухой. Предательство – ни единым вздохом сожаления. Он лишь взял свое, то чего его лишили сластолюбивые родители, то чем должны были завладеть бестолковые родственники. В любом случае, только здесь, в стране великих возможностей, братьям не угрожала столь открытая угроза в лице «Лорки» и «Руна», которой они были подвержены на Сицилии.

Ведь мы об этом мечтали, Диего? У нас есть свой дом, дело и деньги. Мы создали свой мир живущий по нашим правилам, не к этому ли мы так упорно шли долгие годы? Так чем же ты недоволен, сукин сын!

Цербер не заметил, как стрелка спидометра зашкалила допустимые пределы и чтобы вписаться в поворот ведущий к особняку ему пришлось круто развернуться и затормозить с несвойственным для его кичливо-алой феррари у самых ворот. Взгляд упал на руки сжимавшие кожаный руль, яркий блик сапфира мазнул сетчатку глаза и француз прищурился. Кольцо из белого золота , что буквально несколько часов назад подарила ему сеньорита Алессандра, смотрелось на смуглой коже мужчины так, будто было создано непосредственно для него. Разве что с размером просчет, но это дело поправимое. Ему захотелось улыбнуться. Не рефлексируя, не надевая механическую улыбку «по случаю», а по-настоящему…де Монсальви взглянул на зеркальце над лобовым стеклом и не увидел в его отражении ничего. У него не было улыбки «Арно де Монсальви». А ведь их в арсенале было великое множество и среди их сонма было немало вполне искренних.., но не было одной единственной, которая позарез нужна, чтобы кинуть своему измученному взгляду в отражении зеркальной поверхности :"Улыбнись старина!". 

Поджав губы, игнорируя тупое покалывание нижней губы на которой то и дело открывалась кровоточащая ранка, де Монсальви вошел в помещение, устремившись по направлению к лестнице, что вела на второй этаж где он надеялся застать Агиляру. Он ни словом не обмолвился с охраной, но знал что испанец находится в доме. Так верный пес узнает своего хозяина, по запаху вестимо.
Мужчина не мог понять, откуда появилась пресность последних минут? За плечами сумасшедший день, день его двадцати девятилетия. В его ненасытную глотку поступало столько изысканных лакомств, с такой умопомрачительной скоростью, что Цербер готов был поклясться, что воспоминая о прошедшем празднестве будут свежи в нем еще долгие лета.
Сладко. Горько. Кисло. Кисло-сладко. Солоно. Опять сладко и тут же полынно-горько. Только отрезвляющая пресность могла помочь стряхнуть этот шлейф подаренных ему ошеломительно –приятных презентов. И только то, что брат не пришел на его праздник, было из ряда вон…У этой ситуации не было вкуса, только безжалостный осадок на обожженом языке…

Диего, скажи что я войду в комнату и не увижу в твоих глазах ту отчаянную пропасть к которой я никак не привыкну? Слишком гордый, слишком скрытный, слишком …другой?  Как удобно было не замечать, быть слепо-глухо-немым и каждый день топтать проросшее стебли того сокровенного, что взросло на благодатной почве горячего испанского сердца. Ведь сам он -ветер, свободный и неприкаянный, тот , кому положено сеять и исчезать.

Холодная ручка двери успела согреется о теплые пальцы де Монсальви, замерших в нерешительности. Другая рука потянулась к двери и костяшки лишь пару раз коснулись деревянной поверхности. Все-то же безучастное выражение на лице, на сегодня с него хватит масок!

Губы растянулись в гримасу, что являлась тенью улыбки. Бессмысленная, удивлено-одураченная, бестолковая. Темные брови сложились в трогательную пирамиду, взгляд стал потерянным, словно деревенский увалень по ошибке получил в невесты принцессу и пол царства в придачу. В прочем, с некоторыми Иванами-Дураками подобное случалось, а тут такое…
Щелкните перед глазами, ущипните в конце концов! Арно с ужасом осознал, что осаждает  косяк двери уже не меньше минуты, а обалдевшая ухмылка все еще не сходила с его уст. Молочно-белые женские тела на смуглой коже испанца. Рюши и оборки. Рюши , оборки и почти нагой Диего прикрытый жалкими лоскутами халата. Хмель плещущий  в черных глазах брата был очевиден, но взгляд рыцаря кубков был вполне осмысленный. Тогда, какого черта тут происходит?!

Отредактировано Арно де Монсальви (2010-03-04 22:27:05)

Флешбек

Привычка пропускать смысл слов визави через мясорубку собственного восприятия информации и мировоззрения в целом, может пагубно сказаться на выводах к которым приходишь в итоге. Арно еще в нежном возрасте смекнул, что совладав с собственным взрывным темпераментом, можно читать между строк и выуживать рациональное зерно в потоке вторых планов, намеков и недосказанности. Тогда он был гадким утенком в своем статусе бастарда во французском синдикате «Золотое Руно», тогда его задницу спасала хитрость, целеустремленность, амбиции. Ссадины, ушибы и разбитые в кровь колени, губы, локти-были неименными спутниками юного Уголька, изобретательность, азарт и отчаянное желание лучшей участи для себя, сделали де Монсальви тем, кем он является сейчас.

Когда перед глазами нет примера собственных родителей, то тянешься к тому, что излучает силу. Так и Уголек тянулся к отчиму, Жилю де Монсальви,  который не гнушался всякого рода хитросплетениям в профессиональной сфере. И надо заметить, преуспел. Много позже, уже выйдя из отроческого возраста, Арно узрел воочию своего биологического отца, Аркадио Агиляра. Гены испанского дона столь явно прослеживались в Цербере, что с внедрением де Монсальви в испанский клан «Лорка», вся семья взбунтовалась. Еще бы, ублюдок, перебежчик, и просто фортовый малый. Все это в прошлом, которое изредка выстреливает снопами искр из глаз его сводного брата Диего Агиляры. Почему именно рыцарь кубков стал для мужчины гласом совести, француз отказывался понимать. Либо принимать все как есть, либо отказаться от самого понятия -совесть.

С появлением в жизни брата, Арно начал медленно проникаться смыслом цельности семьи как таковой, нерушимых понятий о чести и иже с ними. Знал ли Цербер, что помимо присущего ему прагматизма, погони за удовольствиями и прочих благ материального мира, существуют материи иного порядка? Привязанность, зачатки совести и всевозможные смущающие оттенки духовного преображения часто приводили Арно в тупик. Но топтание на месте не было в характере француза и приходилось головой таранить стену непонимания, крошить зубы о кирпичную кладку, натыкаться на бетонный блок избитыми в кровь  пальцами…Наконец, отрыв тоннель и почувствовав бьющий в лицо свежий воздух, снова упереться в пресловутый тупик, разница лишь в материалах из которого изготовлена очередная преграда.
В моменты короткой передышки, Цербер останавливался отдышаться и когда биение затравленного сердца стихало, он слышал нечто похожее на стон слетающий с сомкнутых губ испанца. Ужасное озарение постигающее закопавшегося в трудах суетных, туза кубков, заставляет руки выбивать мелкую дрожь, ведь что если, на самом деле, он так неустанно буравит дыры в груди собственного брата? Что если смех, что сейчас исторгает из себя пьяная глотка рыцаря, отчаянная реакция на причиняемую ему боль. Ведь Агиляра не умеет жаловаться, просить, сублимировать в конце концов. Он просто копит внутри, медленно истончая внутренние ресурсы, а потом, нежданная  крайность испражняется на головы тех, кто методично вносил свою лепту в чашу терпения испанца.

Де Монсальви казалось, что он медленно оседает на пол под прессом хриплого смеха Диего, сейчас туз не понимал, кто на кого влияет в большей степени, ведь порочная картина представшая взору француза, вовсе не была свойственна характеру брата, особенно, если принять во внимание причину натянутых отношений между сводными родственниками.
И что делает Арно?- в очередной раз упирается в стену делая вид, что  проходит сквозь нее и как прежде, все нипочем, все нипочем…
Огненная бабочка сорвалась с иголки ,которой была пригвождена к мускулистой груди Диего и упорхнула в новые силки, в объятия де Монсальви. Она источала аромат экзотического цветка, ее кожа напоминала на ощупь бархат нектарина- по всему было видно, что этот спелый плод предстояло вкусить человеку, для которого он отбирался особенно ревностно. Почему бы этому человеку не быть тузом кубков, почему этой сирене не быть подарком для именинника, которым все еще являлся француз? Но вот вторая менада, чьи златые кудри медовыми прядями рассыпались по смуглой коже испанца- выбивала из колеи, принуждала с гипнотической неизбежностью созерцать казавшееся еще недавно, невозможным.

Воздух стал плотным и тяжелым, будто пропитался пряными восточными благовониями, голова тяжелела и чресла наполнились томительным ожиданием и одновременно апатией. Цербер увлеченный огненноволосой в небольшую нишу где располагался узкий, но удобный диван, отдался ласковым, умелым женским рукам, взгляд  мужчины стал менее откровенным, но то и дело, вновь возвращался к возлежащим на ложе.

Туз при всей своей кобелиной сущности никогда не был сторонником групповых девиаций и сейчас, он завидовал Диего, который блокировал градусами дискомфорт связанный с происходящим.
Но не принять подарок от брата, пусть и такого сомнительного качества, все равно что плюнуть ему в душу. Туз это прекрасно понимал, как и то, почему рыцарь на это решился. Что ж, им обоим стоило пройти через это, очищение через порок, последнее откровение за чертой которого не страшен и Армагеддон.

Длинный частокол ресниц отбрасывал тень на смуглые щеки где все еще можно было разглядеть россыпь редких веснушек. Арно не смел снова открыто поднять глаза, из косых, коротких взглядов бросаемых на блондинку, что выгнулась дугой над рыцарем кубков,  он понял, что испанец решил идти до конца. Резануло где-то в области паха, когда златовласка бесстыдно развела руки Агиляры в стороны и очень медленно, как-то по- киношному показушно провела кончиком языка по мочке уха брата, затем по шее, спускаясь ниже, к ключице и груди. Арно на пару мгновений зажмурился, его воображение подсказывало логичный пункт следующей остановки в маршруте по телу испанца, но нет…она изощренно перемежала укусы и короткие поцелуи, лаская тяжелый, мужской подбородок.

Арно все больше погружался в дурманящую негу, тело реагировало на манипуляции пестрой бабочки, а разум тонул и захлебывался в зыбком тумане сквозь который словно в рапиде взметнулась копна светлых волос и голова женщины откинулась назад. Молочно-белая кожа ярким контрастом на бронзовой.

Предрассветная прохлада приятно ласкала разгоряченную кожу, Арно ощущал спиной тугое сопротивление дивана и мягкую податливость подушек. Казалось, от самых стоп к низу живота разливалась паточной вязью энергия материализовавшаяся в дурманящий жар. Туз позволил себе буквально упиваться уникальностью происходящего, щекотному и возмущающему разум аромату  истомленных женских тел и едва уловимому  для посторонних, но не для Цербера, мускусному запаху Диего наводнившему, казалось,  всю комнату. Де Монсальви не мог и помыслить, что эти две яростно- противоположные  области его жизни пересекутся в одну нескончаемую линию экзальтированного помешательства с перспективой уходящую в туманную бесконечность.
Теснота в паху становилась нестерпимой, холеная ладошка рыжей бестии накрыла выступающий бугор плоти. Преграда в виде брюк лишь обостряла прикосновение и садистски- медленное сжатие твердеющего выступа вызвало в Арно далеко не игривую реакцию, а вполне характерный хриплый рык, после которого с него незамедлительно начали исчезать  предметы одежды. Красная медь длинных волос живописно рассыпавшихся на темных брюках придавала действиям девушки некоторый мистицизм, словно огненноволосая ведьма в разгар шабаша спешит совокупиться с суккубом, бесстыдно, угодливо и фанатично. Взывая к самым низменным инстинктам, которые пройдя эволюционный путь от животного к хомосапиенс, так и оставив желание оплодотворять -доминирующим во взаимоотношении полов, девушка расстегнула ширинку приспуская брюки.  В этом отношении, Цербер был очень близок к природе. Еще ближе к подобию животного он приблизился, когда  смуглые пальцы запустились в рыжий сплав волос и отстранили маковые уста от низа живота.

Арно больше не мог притворяться, трепет перед абсурдной вакханалией практически сошел на нет, когда он заметил в  маслянистых от  плескавшегося на их дне алкоголя, черных глазах испанца- отчаянный страх. Дурная немота, пресыщенность плотскими утехами  сегодняшнего памятного вечера и совершенно необъяснимый поступок брата вывели де Монсальви из колеи. Что было для француза не в новинку, вспышки ярости  и без того были ему свойственны, но Агиляра умудрялся вынудить Цербера чувствовать безотчетную вину за любой нехарактерный поступок рыцаря. Что и говорить, данный был из ряда вон.

В горло будто попал  вакуум спертого воздуха, не протолкнуть. Картина оседлавшей брата пышногрудой девицы слишком молниеносно резала стереотипы покрывшиеся пылью с пометкой "безнадежно". Искрящиеся ломаные линии, что  напоминали хаотичное движение бацилл рассматриваемых в микроскоп, заслонили обзор не укладывающейся в голове сцены насилия. Именно насилия белокурой наездницы над суровым капо, насилием самого Диего над собой и что закономерно, над Арно. Это было ни с чем не сравнимое ощущение, помутнение рассудка и шквал противоречивых эмоций: хотелось хохотать в голос и крушить все вокруг, начиная от  предметов интерьера спальной комнаты заканчивая масштабами галактического размаха.

"Диего трахает женщин"- вот она одна единственная оформившаяся мысль, что плавала на поверхности разжиженного мозга. В моменты потрясения в голову западают исключительно  глупые словообразования, фразы и восклицания и крутятся возле оных подобно заезженной виниловой пластинке под скрип сломанной иглы патефона.  Медленно, рука потянулась к паху вынимая из тесных боксеров член, который успел обмякнуть в ходе невеселых мыслей мужчины. Вместе с тем, другая рука привычно подтолкнула голову девушки, чьи волосы все еще были в плену сжатых в кулак уверенных пальцев. Тугое кольцо губ сомкнувшихся на головке и водворение в теплое пространство девичьего рта обдало новой волной парникового жара, вместе с ним вернулась и ясность ума и моторика движений. Цербер не отвел глаз, когда поймал прикованный к своему паху взгляд брата, он знал, что возбуждаемый оральными ласками фаллос с каждой секундой выглядел все откровеннее, беспощаднее в своем неприкрытом желании обладать и готовности войти в любое податливое лоно, чтобы заполнить собой до основания, причинять нестерпимую боль с каждой паузой в  бешеном ритме вожделенной скачки, просто рвать на части беспощадно приближая к оргазму...Все это Арно подарит случайной любовнице, но не Диего.

Проявившиеся вены и вертикальное положение  возбужденной плоти побуждали юную гетеру изощряться с еще большим воодушевлением, но Цербер избавил ее от дополнительного труда, легко и властно приподнимая  за волосы на затылке заставляя подняться с колен.  Пальцы без сожаления отпустили  взмокшие пряди,  теперь руки уверенно притягивали за упругие ягодицы девичье тело. Большая ладонь де Монсальви по-хозяйски легла на одно полукружие, другая скупо скользнув по  линии аккуратной груди спустилась к кружеву белья.
Разведенные стройные ноги стоящей девушки и вздыбленный фаллос в двадцати сантиметрах от промежности. Сжатая на ягодице длань и запущенные в трусики пальцы сначала вызвали кокетливое хихиканье у рыжеволосой; легкое,  едва ощутимое погружение во влажное лоно, умелое нащупывание чувствительными подушечками пальцев нежных створок, безжалостное полонение самого сокровенного в женском теле, таким  манящем и сводящим с ума и в тоже время беззащитным перед тем, кто его познает его секреты...Цербер был неумолим и без зазрения совести использовал умение доставлять удовольствие, знание- дар от природы закрепленный опытом, и вот уже не самоуверенная puta обслуживает  дорого клиента, а клиент заставший ее в расплох ...
Голова Арно приникла к округлому бедру, отчего  треть лица снова была доступна к обозрению...Выгнувшись всем телом и подавшись бедрами вперед, бестия выдохнула сквозь сомкнутые губы утробное стенание, в нем не было присущей подобным девиациям киношной наигранности, только сосредоточенное и безотчетное напряжение всего тела, мышц в области поясницы и там, где пальцы де Монсальви  терзали чувствительную кожу...

-Как ты хочешь, чтобы я тебя взял?- произнес Арно сверкнув хищным оскалом на  искаженном сдерживаемой яростью лице. Сомнительно было, что девушка услышит его, да и ей ли предназначались эти слова, когда колючий взгляд француза впился в расплавленное олово глаз брата?