======Комната Арно.
Настроение Туза металось из крайности в крайность. Постоянные перескоки из подавляемой ярости в безудержную эйфорию , дробили мыслишки француза на банальное: черное и белое. Теперь же хотелось умиротворения, а лучше вечной нирваны. Где его тело расстворится в  энергетическом космо -потоке и дела суетные уже не будут колышить хаотично болтающуюся частицу. Но судя по тяжелым шагам за спиной, не видать ему релакса.

С тоской подумав о заброшенных кустиках марихуаны, де Монсальви  мысленно пообещал им двойную порцию удобрений и настроил поток нахлынувшего раздражения в позитивное русло.

Апрельское солнце уже вовсю хозяйничало на голубом небе, лаского касаясь  златыми лучами смуглой кожи Арно и шаловливо шныряя меж искусственных каналов аква -зоны. Мерцающие блики лукаво подмигивали и томно призывали окунуться в глубины прозрачного аквамарина, отражаясь от бортиков белоснежного мрамора , оседали радужными искрами в синих глазах, заставляя щуриться и прикрываться вуалью  густых ресниц. Арно так и хотелось обмануться солнечным дурманом, но дела, дела...Да и прохладно было, несмотря на погожее утро.

Арно так и приковылял в чем был: босой да  в хлопковой майке. Зацепив с кровати конвертом сложенный плед, Цербер с головой укрылся в тонкую шерсть и потершись  о него щекой, устроился на шезлонге. Со стороны он напоминал куколку бабочки. И это при том, что солнечные лучи грозили превратить  его добровольный плен в адскую топку. . На лице Туза поселилась довольная улыбка. Разомлев от щедрого тепла и окружающей его водной стихии, что как известно благотворно влияет на нервы, даже таких конченных невростеников , как он, Арно потешил себя чертовски заманчивой мыслью, отоспаться тут. Все равно, его комната сейчас скорее напоминает средоточие  бактериального бума, нежели спальню, пригодную для здорового сна.
Ощущая присутствие брата, ощущая потому как глаз открыть ему и восе ленно стало, Цербер  вяло произнес:

-Если ты хочешь поговорить о Фернане, то разговор будет коротким. Я этого человека больше не знаю и ты забудь. - Больше всего Цербер опасался , что увидит что-нибудь из серии "убийственный, кроткий взгляд Агиляры", потому де Монсальви решил как можно проще изложить свою мыслю и не открывая глаз отправиться на встечу маячевшему на периферии доброму другу, Морфею.

-Не боись, жить будет. Просто отработает мой ..эээ...некий долг и будет нам счастье- Арно слегка гоготнул в унисон своим мыслям , что привело того в еще более позитивнейшее состояние и перевернулся на другой бок, вестимо спиной к Агиляре. Теперь же он напоминал восточную барышню, в чадре.

Ну вот, Диего опять затянул унылую волынку. Поговорить с Фернаном?  Фыркнцл сердито. Поздно, голубчик. Уже договорились. де Монсальви нередко хватался за голову от противоречивого характера брата: вот- образчик убийцы, который в случае нужды пустит кровь любому хомосапиенс , подписавшему себе приговор напоровшись на Агиляру. А вот вам и  милосердный самаритянин, готовый отдать последнюю рубаху , латающий все дыры в клане и сглаживающий углы. Арно прикидывал и так и эдак, отчего они стали близкими акромя зова крови? Помнится, дорожки их пересеклись ровно в тот момент, когда оба поняли, что во главе испанской семьи "Лорка" стоит дряхлеющий маразматик, а в случае чего бразды правления возьмет его старшенький отпрыск, который нисколько не отвечал качествам лидера такой махины, как "Лорка". Общая цель по перехвату власти, да разные причины...Диего, разочарованный чванливым и алчным семейством, хотел дать клану второе дыхание , избавить от верхушки самодуров и возглавив "Лорку", вести ее твердой, но справедливой рукой. Арно же...Что там, французишке просто  мешали спать немеренные амбиции и жажда власти. Церберу опостылели оба его клана, тот что по -материнской линии французское "Золотое руно" и испанская "Лорка". Пока оба его семейства вели междоусобную войну, он пополнял свои счета за счет тайных махинаций, проворачиваемых с казной  мафиозных семейств. А все для того, чтобы разжиться собственным мафиозным промыслом. Можно сказать, его чаяния материализовались и теперь оставалось своевременно подпитывать дело трудов своих и грамотно подходить к делу. Но что-то все равно мешало французу есть хлеб, который комом вставал стоит ему обратить взор на брата. Может вот оно, время пришло?
Прикручинившись от этой мысли, резко развернулся в своей пледовой теплице , да и стукнулся ненароком виском о протянутую к нему руку Агиляры.  Немало не смущаясь, Арно схватил братову кисть рукой, потянул да как клацнет зубами пальцы испанского тореро.  Француз начал дурашливо рычать  глядя на Агиляру исподлобья и для полной образности картины , пускать слюни. Вообще, де Монсальви  недаром слыл шутом гороховым в сицилийской козе лимите, наверное потому дон Канторини спускал ему мелкие пакости и прочие презабавные закидоны.
За сим и застала братьев прислуга, у которой от  удивления вытянулось  лицо и приборы на подносе как-то подозрительно затренькали и зазвенели.  Не разжимая челюстей, Цербер скосил на ту  синие бусины зрачков и кивком головы велел положить поднос на столик у шезлонга. Он и думать забыл, что проходя коридорами , распорядился о легком завтраке, который нужно подать прямо в аква -зону.  Нехотя  отпустив измочаленную руку испанца, Арно подорвался с насиженного местечка и на всякий пожарный отскочил подальше от брата. Не долго и лещей получить за подобные проделки. Посмеиваясь, обошел того кругом и завис над столиком. В желудке заурчало и немудрено, после знатной драки есть хотелось зверски!

-Вот что, любезный кузен! - тоном  благородного франта, чуть не пошаркивая ножкой- Не изволите ли трапезничать ээ...почти на природе, под сенью мраморных глыб обещающий после скромного завтрака, незабываемый променад?
Арно посмеиваясь подхватил заюзанный плед и  амплитудно взмахнув оным расправил у самого бортика канала. А что,
экзотические деревца и шум проточной воды , вполне себе живописное место для импровизированного пикника. Разложив на пледе кофейник,  тосты, а к ним тонкие пластины сыра , джем и желтый брусочек масла, который начал нежно подтаивать от прикосновений солнечных лучей, Цербер вернулся за Диего и чуть ни насилу уволок его к водной кромке. Сев по-турецки, француз разлил по чашкам ароматный кофей , подальше отложив от себя сливки и сахар. Наколдовав обоим по паре бутербродов, Туз начал похрустывать и почмокивать . Эх, манеры..
.
- Ну так вот, имя Фернана де Монкады отныне табу в этом доме! - будничным тоном , с набитым ртом- Ты это, закусывай...
Добив первый тост, принялся смазывать второй джемом:
-Диего...-не поднимая взгляда, размазывая по щербатой корочке клубничное варево- Как ты видишь наше будущее дальше..? Вернее, свое...-тут запнулся. Коряво как-то изъясняется. Протяжный вздох и свистящий выдох- Я это к тому, что может у тебя свои какие планы есть, а  я тебя  удерживаю? - Тут только Арно поднял голову сверкая  синевой глаз, что сочеталась с глубоким дном бассейна- Помнишь, мы хотели "Лорку" отвоевать?-приторная капля лениво сползла с  поджаристого хлеба и томно осела на смуглой запястье француза- Для тебя это было так важно...Ты помог нам добиться всего этого...- Цербер смазанно  махнул рукой, одним широким движением обхватывая "все" или вернее нечто суммарное из того, чего они добились объединив усилия. К сожалению, у этого тоста явно была подпорчена карма и ему суждено было очутиться в воде, которая  немедленно впиталась в  его иссушенное тельце и обеспечила тому судьбу утопленника- Печально, нда- Что ж он нервничает так ?-Мне везде хорошо, где  смердяще не дышат в спиногрызы, но ты...ты человек высоких идеалов -ироничная, но тем не менее горькая ухмылка- Не буду тянуть лямку, в общем: хочешь  отчий дом в свое распоряжение, я  костьми лягу, но верну то, что  по -моему глубокому убеждению должно принадлежать тебе! Вот! -Выдавив из себя самую сложную фразу, де Монсальви в конец разбушевался- Мы сейчас достаточно крепко встали на ноги в Чикаго, появилось куда больше лазеек и связей. В общем, если ты хочешь покинуть меня и все такое, ну конечно ради такого дела...да без базару! а? да?
На этом словарный запас  Арно иссяк и он как-то сиротливо прижал к себе остывающую чашку кофе и приложился к ней губами, мелко отпивая и искоса поглядывая на брата.

Отредактировано Арно де Монсальви (2009-09-05 20:35:20)

Терпкая горечь оседая приятным послевкусием  на языке, несколько отвлекала от наслаивавшихся одна на другую невеселых мыслей. Арно наблюдал. Следил за изменением мимики на смуглом лице брата. Тот отстранился будто гордый дух его , покинул на краткий миг юдоль суетную и воспарил ввысь, минуя события нынешние и будущие, возвращаясь , будто влекомый нитью Ариадны, в родные пенаты. Туда, где де Монсальви еще не вбился острым клином в обособленную жизнь Агиляры, а может и в те глубины, где испанец  уже жадно впитывал запахи и звуки юношеским взором, в то время как Арно еще под стол пешком ходил. Хотелось потянуться за мыслью Диего и рывком вытянуть того из трясины памяти . Агиляра пресек тщетные потуги разгадать думы рыцаря и сжав руку француза, поставил вопрос ребром.
Туз опустил глаза на испещренный кофейными узорами плед, будто пытался «прочесть» в замысловатых пятнах ответы на манер бывалой гадалки. Но темная жижа предательски исчезала впитываясь в мягкий ворс и сливаясь с орнаментом шерстяной ткани.

-Идиот- цедя слово, все еще не поднимая глаз- С чего бы это я желал твоего отъезда?- вскинутый взгляд в противовес печальному брата, искрился яростным негодованием с затаенной горчинкой- Я чем-то выразил свое тяготение твоим присутствием? Или мы это дело не вместе поднимали?- Темная бровь неуклонно ползла вверх, словно бы выражая своим капризным изгибом все то безмерное удивление и неудовольствие, которое не могли передать слова - Ты…ты...! Вообще отдаешь отчет своим словам?

Де Монсальви  и сам не понял, почему его так задели слова брата. Определенно, на лицо внутренний разлад, смешно…раньше они дышали одним воздухом, воздухом будущих свершений,, безбашенных и креативных идей…Когда страх притуплялся до полного паралича нервных окончаний, когда животное нутро выводило их из самых , казалось бы безвыходных перипетий жизни… Теперь,, теперь осталась закалка , навыки и железная хватка. Но куда-то исчез душок. Хотя , возможно Арно зажрался и попросту параноит .
Цербер попытался без лишних трепыханий высвободить руку из агиляровских тисков, но получилось до того неуклюже, что бутерброд испанца отпечатался вареньем на  кипельно белой майке туза. Это был тот самый момент буффонады, который вызывал приступы неконтролируемого смеха , когда немое кино внесло моду на потасовку  с пирогами полными сливочного крема. Тут Арно заржал , вставая во весь рост и  оттягивая прилипший кусок ткани к левой части грудной клетки. Полюбуйтесь, прямо разбитое сердце истекающее…клубничным джемом.

-Дурень ты, Диего! И шутки у тебя дурацкие!- откашливаясь как астматик со стажем, прохрипел испанцу в лицо. Затем,  лениво сел  обратно, правда теперь спиной к брату , к самой кромке канала, чтобы достать  ногами до воды. Цербер закатал джинсы  до середины икр, но все равно обмочил их в  чуть прохладной водице.
-Вот мы насвинячили, то..- так он помянул разлитую чашку кофе и бутерброды-неудачники, погибшие смертью храбрых. Сиропный след медленно просачивался через одежду, и неприятно лип к телу. Сняв майку, француз  бултыхнул ту в воду и давай водить ею туды-сюды, будто и впрямь решил устроить постирушку:

-И вообще, чтобы ты знал и не вздумал выдумывать- театральная пауза- Ты мне самый что ни наесть родня, так что без выкрутасов!- И хлясь! -рыцаря по торсу мокрой майкой, взлетевшей вместе с каскадом брызг из канала. Новый залп смеха , легкого, непринужденного, как в былые времена.

Ренгенные лучи прожигали насквозь. То были не ласковые , теплые, наполненные солнечной пыльцой, а цепкие и жесткие глаза Диего обличающие настоящего Арно. Свистящий ветер гуляющий сквозняком в душе Цербера, отдавался диким завыванием внутри брата. Так они и общались, отражаясь друг от друга гулким эхом, всякий раз вздрагивая от едва различимого шепота , что замирал на устах недосказанностью. Так и существовали, когда желваки на скулах ходуном от тихого бешенства, от того что малодушие мешает  им смело смотреть друг другу в глаза, как прежде. Это «прежде» уже погребено под опавшей листвой, скрыто  прелым снегом и ненадолго оттаивая в редкие дни благоденствия  , неминуемо вновь покрывалось ледовой коркой. Но смена климата в их отношениях была куда лучше, чем то, что представлял из себя де Монсальви  до встречи с испанцем: запорошенные снегом просторы, девственно  чистые и ослепительные в своей гордыне. Теперь же , в глубоких сугробах –следы , оставленные присутствием в его жизни, брата. Оказалось, что уютный огонек в бесконечной снежной пустыне греет и манит к себе, будет невыносимо больно его лишиться. Но что делать, если огонек вместо того, чтобы служить маяком в беспросветном мраке, начал обжигать, исподтишка касаясь языками пламени и оставляя обугленные руины в доверии француза? Никак…Корчить из себя идиота , а мимо проходя -главное бочком, бочком…

Все еще сотрясаясь от безудержного смеха, Арно выдал очередной залп гогота, когда увидел выражение лица рыцаря: трогательно –недоумевающее и чуть не обиженное что -ли…? Но смотрелось чертовски забавно! Пришлось даже обернуться всем корпусом, чтобы лицезреть редкостную  мину, бросив к чертям собачьим треклятую майку и облокотившись локтем о пол. Отдышка курильщика со стажем прерывалась хрипящими восклицаниями и снова перетекала в звонкий смех, пока не замерла диссонирующей нотой в пространстве… Рефлекторно мышцы напряглись, готовые зазвенеть натянутой тетивой. Дуло оружия неприветливо маячило перед носом туза и пришлось дать внутреннюю команду себе, что сие есть шутка юмора, не более. Тонкое лезвие улыбки и расслабленный выдох утонувший в мареве погожего  дня. Остатки бьющего через край веселья, все еще плескались в глазах Цербера, несмотря на то, что во взгляде брата полыхнуло червонным золотом, вестимо от дум скрытных. Аквамариновый Арно впился прямо в зрачок Диего, выжигая клеймом:» Верю. Верю. Я тебе доверяю!»

Ухнуло…Куда-то в пятки и забыло забиться вновь. Полное отупение , будто рывком утянули под воду без надежды на спасительный глоток воздуха. Только и успел инстинктивно прижать одну руку к груди, как если бы оборонялся, защищая жизненно-важные органы.  Напрасно. Рыцарь накрыл его всей тяжестью мощного тела, придавливая будто стальным щитом. Уж что усвоил француз так крепко, как иной прихожанин не  уразумеет десять заповедей, это то, что с Агилярой лучше не связываться в ближнем бою. В молодецкую бытность, когда было еще за что квасить друг другу морды, Цербер стратегически выстраивал свою атаку, пользуясь в основном выпадами и восполнял весовой интервал, что был явно не в его пользу, скоростью и искрометной реакцией. Но тогда смекалка и недоверие ко всему и вся были ему в помощь, а тут такая оказия…
Ноздри раздувались как у затравленного зверя , взгляд скосился вниз, но ничего кроме смоляных прядей Диего он увидеть не смог.  Во рту разлилась полынная горечь обжигающая небо и язык. Скромная попытка  повернуть голову была на корню пресечена, пальцы испанца лишь яростнее сжали его волосы припечатывая к полу, покрытому уже смявшимся в неопрятный комок , пледу. Смотрел в самое пекло солнечного диска и слеп от пугающей ряби в глазах. Только убаюкивающее журчание проточной воды и прерывистое дыхание Диего нарушали благостное умиротворение, царящее в аква- зоне. 
Тугой ком подступающий к самому горлу побуждал напрячь связки для беззвучного ругательства, так и не рожденного в этом кострище безумного голода . Железные кнопки и разинутая пасть молнии, что на куртке Агиляры, немилосердно терзали обнаженный торс Арно, не говоря о том, что после недавней драки у него здорово ныло в ребрах. Оцепенение сходило на нет, он попробовал дышать размереннее…Попал в такт с дыханием  брата, оказывается таким знакомым и …родным. Сминаемые неконтролируемым напором губы , ныли и  надрывно саднили , посылая  в голову бедственный сигнал СОС. Только до нервной системы с ее оцепенением явно не доходили тревожные импульсы. Апатия прыснула расслабляющий дурман во все чресла де Монсальви , готовя агнца к закланию. Туза такое положение вещей явно не устраивало, твердый стержень что выявлял в нем волю возопил с новой силой, открывая второе дыхание.

-Ди-е…-захлебывающийся шепот и нечеловеческое усилие позволившее хоть ненамного отстраниться от плена губ. Далось тяжелой ценой: прошерстив лбом о лицо рыцаря, француз обнажил рану, которую скрывал стягивающий пластырь . Повиснув безжизненной тряпицей на лбу покрытом испариной , пластырь более не стягивал края кожи позволяя приостановленному было кровотечению, снова орошать смуглое лицо мужчины. Багровая жидкость скатилась тонкими струями вниз, норовя залить глаз Цербера, собираясь в ложбинках между веком и носом и оседая алыми бусинами на густом частоколе ресниц.
-Тише, тише Диего -голос не отдавал гневными оттенками, он вообще был слабый и кроткий, все силы ушли на отчаянный рывок и преодоление боли от до предела натянутых волос. Гортанный вдох и едва различимый сип в самое ухо Диего- Просто остановись, слышишь? Я знаю, ты можешь…

Так говорят с тяжело больными  , которым  ласка и понимание были необходимы, как влага растению. Так говорят близкие, которым страшно  друг за друга, так панически страшно, что холодный рассудок выуживает из ниоткуда всевозможные выходы. Так говорил Арно с Диего, уже прощая и наполняясь глубокой сопричастностью к чувствам брата.

Вздохнул….не так чтобы полной грудью, но с заметным облегчением. Больше не было этой давящей скалы  под гнетом которой чувствуешь себя сущей песчинкой в  масштабах мироздания. И все же Арно не пошевелился, хотя хотелось тут же стремглав броситься прочь. Селевой поток обрушившийся на него шквалом  мыслей, эмоций и черт побери, раздробленных в мелкую крошку чувств  сделали его на добрые несколько минут беспомощным овощем. Словно стал глух, слеп и нем погружаясь в пучину внутренней борьбы между  желанием бросить все как есть и осознанием беспощадной реальности, которая даже в случае малодушного побега никуда не исчезнет. Хотелось отвлечься,  хоть на секунду забыться и отстраниться . Сорвать злость, дать выход бессильной ярости , которую по- сути не на что было направить. И пошло-поехало…
Когда? Когда Диего стал относиться к нему …иначе? Цедя воспоминания скрупулезно, вороша и тревожа улей невеселых дум он вспоминал знойную Сицилию. Мелькнули события, запахи и ни с чем не сравнимое ощущение опасности и  перченного вкуса свободы...Вспомнил, что уже оттолкнул его однажды. Заволоченная  дымкой алкогольных паров и сокрытая во мраке ночи попытка рыцаря открыться, была жестоко пресечена. Эта ночь протянулась трещиной от тех полу истертых воспоминаний до дней сегодняшних. Трещина, которую  было так непросто маскировать за фасадом беспечности и обоюдного нежелания обмолвиться о былом, по умолчанию. Но это было ..и есть Ослепительный свет ясного дня тому свидетельство.
Привык разбрасываться тем, что посылала благоволившая к нему Фортуна. Только потому что не хотел прогибаться . Привык оставлять без сожалений, сжигать за собой мосты, чтобы прошлое не затягивало в водоворот  несбывшихся надежд и чаяний. Не раз начинал с нуля, изворачиваясь как уж, хитря и манипулируя, марал руки в крови и причинял боль. Но сказать , что де Монсальви получал удовлетворение  от подобных махинаций…и да и нет. Кодекс чести, которым руководствовался Арно в жизни был  понятен только тому, кто сам с молоком матери впитал все тонкости  уготованной доли родившегося в  мафиозной семье, поймет тот, кто сам хлебнул сполна .Кто –то смиряется, кто-то по -просту менее честолюбив и  более хитер чем француз…Цербер пошел иным путем, страшным для любого щенка выращенного в логове цепных псов семьи, - путем предательства. Он делал это со вкусом, с каким-то маниакальным удовольствием, будто бы мстил за  треклятые законы омерты , которые отправили его матушку в лучший мир, едва она родила ублюдка- Уголька. Нож в спину  и вызов старухе с косой, бесконечное кочевание по кланам, французскому и испанскому, которые по иронии судьбы оба являлись ему родными. И не родными. Попользовали…крест. Забыли.
Пожалуй только  сицилийская Коза Лимита привила ему истые понятия о верности и долге.  И конечно брат…Да, как снял пелену с глаз выбив из  француза алчность и равнодушие. Определенно, благодаря испанцу Арно стал сильнее. Возмужал и избавился от  македоновских планов  подпитываемых озлобленностью и презрением к правящим самодурам.
Какая-то неизбывная тоска легла тяжелым грузом внутри . Смесь благодарности, уважения и глубокой привязанности. Это было нечто живое, пульсирующее и имеющее смысл. Чуть вздрогнул , когда почувствовал на своих коленях голову брата. Дрожь пробежавшая по телу от действия Агиляры отозвалась  пронзительным чувством вины, так остро и колко , что  туз  тут  же поднялся на локти  , чтобы увидеть то, что разум отказывался понимать…Бесконечное изумление и вместе с тем абсолютное восхищение душой рыцаря в которой было место подобной обезоруживающей  откровенности, незапятнанного чувства и веры в то, что его не оттолкнут вновь.. Нет, не так…веры нет, есть неукротимая сила и мощь, которая движет  Диего, заставляя бурно вырываться из недр клокочущий гейзер и обжигать и ранить не только Цербера, но и его самого. До страшных ожогов. Зато так можно понять что ты жив, а молчать дальше-подобно смерти.
Опершись сначала на одну руку, потом на другую, француз присел не сводя  сосредоточенного взгляда с Агиляры, то и дело щурясь от попадающей в глаз все еще струящейся из раны на лбу, крови.  Вытерев ладонью липкую жидкость с лица, де Монсальви вытянул руку  растопырив пальцы. Сквозь этот багровый «веер» Арно смотрел на  склонившегося в ногах брата. Смотрел , фокусируя взгляд то на рыцаре то на  лениво стекающей по   запястью алой змейке, как не гляди –одна кровь
Конечно, Диего и сам все прекрасно понимал. Эта очевидность внушала некий благоговейный трепет. Арно так никогда не мог, не умел. И не верил. У него просто не было примеров перед глазами. А теперь вот, живее некуда, на расстоянии вытянутой руки. Насмешка ли судьбы то, бумерангом вернувшая тузу всю ту боль,  которую  не единожды причинял разрывая возникающие узы жестко и бескомпромиссно? Возможно, только французу казалось что  получил он во сто крат больший удар. То были пощечины, а это…лезвием по нежному запястью (с)
Ладонь коснулась жестких прямых прядей рыцаря, окрасив их вспыхнувшим на  солнце пурпуром. Бездумный жест укротителя, успокаивающего раненного  зверя. Согревающая теплота ,которую  де Монсальви хотел передать через касание чуть подрагивающих в волнении пальцев , словно бы посветив фонариком в глухом и  безлунном лесу заплутавшему пилигриму.
Невыносимо. Встань! Подними свое гордое лицо. Неужели я довел тебя до подобного?Необъяснимое отвращение к самому себе брызнуло снопом искр, заставляющих зажмуриться, что бы не угодили в глаза.
-Ну же, встань…Перестань мучить себя…-Арно просто взял и обнял его, накрыв сверху. Крепко обнял, чтобы не было так страшно в рассыпающемся карточном домике, грозящего  обрушиться всей колодой на голову брата.

Вдохнул свежий запах доносящийся от цитрусовых деревьев насажденных вдоль бассейнов, услышал кофейные ноты и  густые , тягучие –джема.  В этот изысканный обонятельный ансамбль доминирующим аккордом, как само собой разумеющееся выступил аромат крови. Именно аромат и нет в этом никакого культа. То было  спаянное звено алой жидкостью наливавшей их вены, то красный шар заката спорящий в кровожадности оттенков  багрового  с земной твердью  бранного поля напитавшейся солоноватой влагой, то в конце концов  тяжелая капля, упавшая с подбородка Туза на голову lДиего , оседая и дробясь на мелкие росинки скатывающиеся по  жесткой пряди во взъерошенной шевелюре.
Арно с легонца опешил, когда получил в солнечное сплетение внушительный тычок. Тело и то скорее мысли истолковало выпад рыцаря и француз ослабил хватку , отстраняясь. Испанец все еще не поднимался , но теперь Цербер видел его лицо на котором перемежались между собой такие знакомые, едва уловимые для непосвященных эмоции.  Де Монсальви нанизывал их как разноцветный биссер на шелковую нить и диву давался, сколько  в этом с виду  Бесстрастном человеке граней. Самородок в своем роде. И все же, яснее всего проступало смирение. Смирение  достигнутое благодаря железной воле, этого Агиляре не занимать.
«Не могу» брошенное рыцарем еще минуту назад было равносильно: «Не хочу». Цербер как никто знал скрытые резервы брата и безжалостно  давил на  уязвимые места дабы отрезвить мужчину. Стыдно? Нет. Арно мог быть уверен, брат сделает для него тоже самое.
Уголек…Что-то отозвалось  внутри щенячьим восторгом , но  Арно не дал себя сбить с толку и в притворном негодавании воскликнул:
-Как?! Так уж и плохо? Придется тебе унести это открытие в могилу....-Цербер рывком отодрал от себя голову Диего и изящным, ловким движением накинул ему на шею  гарроту. Гладкая веревка впилась  в горло, стягивая все туже. Туз уверенно манипулировал  удавкой не производя резких движений и не позволяя дернуться жертве. В иной ситуации можно запросто обделаться от такого фокуса, но  сейчас француз лишь поддержал предложенную рыцарем игру в поддавки:- Смотри не разболтай по белу свету, а то не снискать мне более славы рядового Казановы! -Цербер гаденько шипел ему в самое ухо, но на губах уже играла  лукавая улыбка, которую испанец не мог видеть будучи спиной к Тузу , но мог предугадать :-И все же придется тебя проучить.- Секунда и  гаррота привычно устроилась на запястье хозяина, но испанскому тореро не было дано передышки, потому как сильные ладони Арно уже схватили  лицо  брата и  повернули к себе. Замер на долгую половину минуты, целых тридцать секунд , если желаете. Мгновения заключенные в этот отрезок времени он употребил на то, чтобы окончательно сбросить  груз недоверия , который порождал  неловкость, недосказанность и неизбежное лицемерие. Губы Арно приблизились вплотную к отливающему бронзой лицу Агиляры и оставили печать сызнова рожденной привязанности на лбу рыцаря.

Де Монсальви встал затмевая своей головой солнце ,отбрасывая на Диего тень. Так он без помех, совершенно спокойно глядел в глаза брату . Больше не надо нелепых ужимок, хоть природа произошедшего только что, по-прежнему таила в себе  много чуждого для  Цербера , но одно стало ему  совершенно ясным -он нужен. Чертовски занимательное ощущение, осознание того что ты кому-то нужен! Как ни странно , это открытие не тяготило , не связывало и не обременяло. Просто принял то, что есть.

-Сегодня отдохни, мой неутомимый caporegime.- усмешка на устах и в  голосе- Развейся в городе, купи мне достойный подарок, а то тебе явно было недосуг- Арно намекал на собственный день рождения, который приурочен к завтрашнему аукциону. Хлопот конечно хватает, но  Агиляре  добровольно- принудительно дали отгул. Француз  повернулся вполоборота намереваясь уйти но что-то заинтересовало его в проплывающих по  лазурному небу облаках и он замер недолго всматриваясь и мимолетно улыбаясь неизвестно чему.
Вот такой он- Туз кубков, глава новоиспеченной мафии: в мокрых по колено штанах, с плевком на треть лица запекшейся крови, сияя как медный таз в лучах смеющегося солнца, вот такой у него клан: сплошь сброд,  отребье, выскочки и просто замечательнейщие люди. Словом, семья.
-======ушел

Коридоры<<<

Дэлливэри уже по пути взялась за работу, не стала тянуть. Ещё в коридорах она подняла крышку ноутбука, открыла несколько старниц и программ, уже что-то начала строчить, правда было это неудобно: в одной руке держала ноутбук, а в другой был диск и визитка, потому печатать удавалось всего двумя пальцами. Не очень удобно, но последнее время было слишком скучно, а потому очень хотелось по делу залезть в привычные сети двоичных кодов... Глаза уже остеклянели от отражений поверхности нереального мира, от квадратиков и окошек в зрачках. Зрачок - дырка. Но отражения в ней не тонули. Устройство человеческого глаза забавно, но совершенно не волновало Дэль, даже со своими минусами по словам окулистов. Ну, не видела она уже ничего дальше нескольких метров, ну, расплывались фигуры, но это не конец жизни. Слепые же живут.
Вскоре девушка вышла из душных коридоров, покинула стены. Вообще любила она маленькие замкнутые пространства. Не закрытая в комнату дверь всегда раздражала. Но большие пространства, где ощущается свобода, тоже нравились. В сети невозможно ощутить ветер на коже, землю под ногами и жизнь пальцами...
Она почти не смотрела под ноги, только на монитор. И если бы не этот звук, не остановилась бы. Но раздирающий "вопль" струны резко остановил девушку, Ксайф даже поморщилась, помедлила несколько секунд, а потом опустила немного ноутбук, чтобы монитор не загораживал видимость. Мсье Жанне собственной гитар... пардон, персоной. Сначала Дэль вскинул брови от лёгкого недоумения - не уж-то это под его пальцами струны так жалобно стонут? Но, судя по всему, он решил исправить оплошность, и, как минимум, игра стала чуть лучше. Однако, халтура налицо...
Дэлливэри что-то щёлкнула на клавишах, захлопнула ноутбук и прижала к груди вместе с диском и визиткой, а затем направилась к Клементу. Остановившись возле дивана, Ксайф несколько секунд помедлила, наблюдая за движением пальцев мсье Жанне, потом задумчиво что-то промычала и произнесла уже разборчивее:
- За что же так гитару? Она же вам наверняка ничего плохого не сделала.
Сказано-то было без обиды и без цели обидеть. Просто не очень-то любила Дэль фальшивые ноты, уж при ней в музыкальном плане лучше не халявить.

Дэль ничуть не жалела, что в такую рань где-то шляется и даже пыталась взяться за работу. В конце концов, вот под такие звуки она бы точно не смогла бы заснуть... Вообще-то, конечно, она бы засыпала под свою музыку в наушниках, но всё же уже было поздно, и сейчас, как ни старнно это для спокойной чрез меру Ксайф, её начинало то ли бесить, то ли вызывать жалость это, прямо скажем, "бренчание". Взгляд-то, как и обынчо, был у неё довольно пофигистичный, серый, пустой немного, но глаза внимательно следили за движением руки Клемента, как будто намеренно отвлекаясь от неудачной игры или же осуждая каждое такое движение. Как писал некто известный - "с каменной мордой героя". До "героя" было далеко, но лицо действительно было у Дэль сейчас "каменное", одни зрачки и двигались.
О том, что Клемент так и не смог "найти общий язык" с гитарой, уже было прекрасно ясно. Гитара сама об этом жалобно орала... Однако, вопреки привычной апатичной меланхолии в поведении, Дэль вскинула брови, вздохнула и так слегка наиграно, но нарочно показывая, что это именно фальшивая игра, произнесла протяжно:
- Да вы чтоооо?..
На выикнутую скрипку девушка вообще предпочла промолчать, потому что данный факт совершенно никак не вязался с её моровоззрением. Как можно выкинуть скрипку? Скрипку?! Музыкальный инструмент... Если бы она присутствовала при этом лично - упала бы в обморок...
Вернув лицу прежнее более менее пофигистичное выражение лица, Дэлливэри (разумеется, без приглашения) присела на диван рядом с мсье Жанне, как раз когда он спросил что-то о шуме. Вопрос был очень и очень забавным. Наверное, можно было легко догадаться - почему... Дэль пару секунд молча смотрела Клементу в глаза, потом чуть сдвинула шапку, подаренную господином Монсальви, и "оттянула" от уха один наушник с орущей в нём музыкой. Ответ на вопрос мсье Жанне был очевиден, однако, девушка посчитала таким необходимым иронично спросить:
- Я-то?.. - пауза, наушник снова вернулся на место, а Джойс Ксайф повернулась куда-то в другую сторону, безэмоционально добавив - Ха.
Дэлливэри тихо вздохнула и положила ноутбук на колени, причём какое-то время усиленно выравнивала всю эту стопочку из ноута, диска и визитки, старательно соблюдая симметрию относительно всех краёв, пока не получилась низкая "идеальная пирамидка". На последний вопрос Клемента девушка ответила не сразу. Сначала она задумалась ненадолго, потом сняла наушники и положила их на плечи, снова вернула взгляд на Короля Кубков и загадочно протянула:
- Ключевым словом является "задумал". К сожалению, единственное, что не охватывает сеть, кроме физических ощущений, это - мысли...
Ответ вышел каким-то многозначным, поэтому, не долго думая, девушка решила что-то добавить поконретнее, но не успела, потому как слух снова резала игра на гитаре. Нет, игрой это не назвать... Недолго глядя на то, как Клемент пытается вытянуть из гитары приличные звуки, Дэль не выдержала и всё же так просто в наглую отобрала гитару у мсье Жанне.
- Во имя Велеса и Айхи, да не мучайте же вы её так!..
Да, редко, но боги музыки таки всплывали в речи Дэль, особенно, когда дело напрямую с музыкой связано. Никаких церемоний, вежливых подходов и деликатности... О боги, да как же можно так над её-то стихией издеваться? Никак, конечно. Поэтому она просто обязана была вернуть гитару в "родные руки".
Говорят, когда при разговоре с человеком вынимаешь из уха один наушник, это уважение, а когда два и выключаешь звук - это уже любовь. Не известно, насколько это работало с людьми у Дэлливэри... Но у самой музыки точно работало. Когда гитара оказалась в руках Ксайф, она выключила плеер, и музыка в наушниках заглохла. Пальцы коснулись струн, ощупали, будто привыкая и пробуя - в конце концов, каждая гитара отличается, они как люди разные, и струны тоже. По крайней мере, так было дял Дэлливэри... Пальцы побежали по струнам, раздался приятный "шёпот". Гораздо более приятный звук, чем прежде. Играла-то она, конечно, далеко не шикарно, до идеала далеко, только что-то довольно простое. Никогда не училась специально, только "по случаю" и обучалась. Но зато музыка была так или иначе приятной.
- Петь вы, выходит, тоже не сможете? - задумчиво проговорла Дэль, наигрывая что-то однообразно приятное, ровный спокойный перебор.
О, она бы сейчас спела... Да вот только песни она под гитару любила в основном из разряда "лагерных", тех, что поют у костра на закате под истории и анекдоты...

Пальцы как-то очень неуклюже поначалу перебирали струны. Она давно играла последний раз... Но даже эта фальшь была явно лучше того, что пытался изобразить Клемент. Не в обиду ему, конечно, но, как ни печально... Однако Дэль довольно быстро настроилась, и к моменту, когда мсье Жанне удалился на какое-то время, Ксайф уже свободно перебирала струны, не глядя на них, и покачивала головой, вспоминая какую-то мелодию.
Когда Клемент вернулся, Ксайф довольно скептически взглянула на принесённые бутылки, затем на мужчину, на секунду прекратила игру, но после слов его о пении снова заиграла на гитаре и опустила голову, медленно выравнивая ритм. Немного погодя она даже начала напевать, но совсем не сначала, не с конца и даже не из середины, а вообще какой-то неопределённый, но, по-видимому, любимый кусок не очень известной песни:
- Закрыты окна и двери,
В квартире нет никого.
И дети ходят, как звери,
Толпою на одного...
Пальцы сорвались со струн, девушка резко подняла голову и неожиданно как-то "отключилась", мгновенно упархнув куда-то в глубины совего сознания. То ли пыталась вспомнить что-то важное, то ли анализировала, то ли вдруг обратила внимнаие на время... Но вскоре она отложила гитару, размяла пальцы, хрустнув по привычке, и с шумом выдохнула.
На предложенную бутылку смотрела Ксайф довольно долго. Так апатично, будто сквозь неё, равнодушно... Потом она медленно подняла глаза на Короля Кубков и нехотя взяла протянутую бутылку. Покачала ей из стороны в сторону перед глазами и опустила руку, так и не открыв бутылку.
- Но, увы, я действительно не пью, - склонив голову на бок, протяжно сказала Дэль, - По крайней мере, пиво пить я точно не буду, - она так пафосно вскинула голову и произнесла это так гордо, отчеканив каждое слово, и смотря, хоть и и была сейчас ниже, будто свысока, - Я предпочитаю нечто более нежное. Например, какой-нибудь коктейль... "Эквиллибриум" или "Гранатовый бласлет".
Девушка поставила бутылку на диван и сцепила руки в замок, положив подбородок на них. Несколько секунд она рассматривала Клемента, причём всё так же пофигистично. Нет, не то чтобы он был совершенно неинтересен, даже наоборот. Просто интерес у Дэль был чисто детским и настроенным исключительно на определённые волны, в которые пока внешность окружающего мира совершенно никак не желала попадать.
Фраза про расстрел отвлекла от разглядывания собеседника. Поначалу взгляд Дэль резко переместился на лицо Клемента, зафиксировался на глазах и... завис. Ещё бы чуть-чуть, и глаза бы начали, наверное, дёргаться, но тут Дэлливэри внезапно усмехнулась. Так тихо, мило, совсем чуть-чуть раздвинув уголки и приоткрыв рот, но тем не менее, всё равно было ясно, что это умсешка, а не обычная улыбка.
- Вы что, считаете меня суицидницей? - с иронией произнесла меломанка и прикрыла глаза, - Ну да ладно. Звуки выстрелов... - она не закончила и как-то чуть оживилась, заговорив громче, - В современной культуре много музыки состоит из звуков выстрелов, перезарядки оружия, взрывов и столкновений. Довольно забавно...
Можно было представить эту тупую ситуацию: их готовят к расстрелу, нацеливают оружие... а тут миниатюрная Ксайф выбегает с диктофоном вперёд и бормочет что-то в роде: "Погодите, погодите, я запишу, это же музыка, будущее произведение искусства!", ставит этот несчастный диктофон и со спокойной душой и чувством выполненного долга возвращается на место, абсолютно готовая к смерти. О боже, какая ирония...

Музыка прекратилась, а потому через несколько секунд уже возникла острая необходимость снова её услышать. Джойс Ксайф - та ещё маломанка. Музыка не была для неё воздухом, и нет, она не задохнётся без неё, не умрёт и не засохнет, не превратится в сморщенный комок в тёмном углу или безжизненный подохший цветок в разбитом горшке. Музыка скорее была декоративной потребностью. Как для некоторых всегда нужно, чтобы висели шторки, а рамочка с фото стояла именно под таким наклоном, чтобы уголки книги были согнуты именно сантиметр на сантиметр треугольничком и никак иначе... Так, в общем-то, и у неё. Обязательно, чтобы что-то играло. И в коктейле была трубочка...
- Слабоалкогольную, - поправила Дэлливэри, тихо вздохнув и прикрыв глаза, - Уж мне-то и этого бывает достаточно...
Дэль одела наушники, включила музыку и распрямилась, опираясь на руки, выставленные за спиной на диване. Она возвела взгляд к небу и выдохнула так, как обычно выдыхают сигаретный дым. Наверное, она даже наивно ожидала, что облака вдруг собьются в колечки вместо дыма. Вообще-то подумалось не о колечках, а о первом эксперименте. Когда она впервые выпила алкогольный коктейль. Немного сложно представить апатичную меломанку, ржущей на высокой ноте в подушку...
Несказанно радовал факт, что за самоубийцу её пока не считали. Дэлливэри с еле заметной улыбкой смотерла на Клемента. пока он так мило расписывал эту картины с бутылкой, а потом представила их двоих на месте "перепутавшего поворот". Вообще-то, бутылка была весьма слабой отмазкой... Ксайф даже тихо рассмеялась на несколько секунд, опустила голову, опираясь локтями уже на коленки, и со смешком иронично прокомментировала:
- Очень сомнительно, что "они вовремя поймут". В конце концов, они всегда смогут сказать... - Дэль подняла голову, снова распрямилась, закрыла глаза, вскинув так удивлённо-невинно брови, и театрально махнула рукой, - "Ой, простите, рука сама махнула!" - она вернула прежнее вражение лица и снова положила руки на колени. - И будет уже совершенно никому не интересно, какой такой поворот мы перепутали...
Гитара снова перекочевала в руки законного владельца, а потом и вовсе осталась одиноко стоять у дивана. Дэлливэри не стала в общем-то спорить, теперь стало интересно посмотерть на то, как будут опознавать их "там". Клемент будет прикрываться бутылкой, а она... ноутбуком?..
Девушка взяла в руки всю маленькую стопочку - ноут, диск и визитку. Сейчас она правда чувствовала себя суицидницей - следуя из слов Клемента, она идёт с ним на добровольное расчленение... Очень мило. Вам гроб с бантиком и в горошек?..
- Будем открывать, как выглядит почка, размазанная по потолку?.. - с ноткой скептицизма и траура спросила Дэль, но вопрос был, конечно, риторический.
В наушниках играл какой-то ost. Далеко не траурный и не соответствующий картине расчленения. Ритмичный, как обычно бывало у Дэль, так чтобы шаги всегда попадали под биты, пока они идут "на казнь". Равномерно и почти изящно.